Музыка под занавес - Страница 22

— Звуковой ландшафт Эдинбурга… У него это просто навязчивая идея, — заметила Шивон.

— Совершенно согласен, — кивнул Ребус.

Последней из услышанного была неразборчивая фраза, сказанная, по всей видимости, по-русски.

— Возможно, он говорит: «Слава Хрущеву, все закончилось», — предположил Ребус.

— Кто такой Хрущев? — спросила Шивон. — Партнер Джека Пэлэнса?

Само чтение стихов, впрочем, произвело на них сильное впечатление. Голос поэта то гремел, то понижался до интимного шепота, то плыл и баюкал, то поднимался подобно штормовому ветру. Некоторые стихи Федоров читал по-русски, некоторые по-английски, но, как правило, звучал оригинал, а потом — перевод.

— Все же по-английски он говорит скорее как шотландец, ты не находишь? — спросила Шивон, прослушав очередное стихотворение.

— Так может подумать только уроженец Англии, — парировал Ребус. Это была их старая шутка: «южный» акцент Шивон был постоянным объектом шуток Ребуса чуть не с того самого дня, когда они познакомились. На этот раз, однако, привычной пикировки не последовало.

— А это стихотворение называется «Раскольников», — сказала она в другом месте записи. — Я помню: Раскольников — герой романа «Преступление и наказание».

— Я прочел эту книгу, наверное, еще до того, как ты родилась.

— Ты читал Достоевского?!

— А зачем бы мне лгать в таких вещах?

— Тогда скажи, о чем эта книга.

— О чувстве вины. На мой взгляд, это один из величайших русских романов.

— А сколько еще русских романов ты прочел?

— Не важно.

Когда Шивон выключила сидиолу, Ребус повернулся к ней:

— Ты слышала запись, ты прочла книгу. Нашла ли ты хоть что-нибудь, что могло бы указывать на возможный мотив?

— Нет, — нехотя призналась Шивон. — Но я знаю, что ты думаешь — что Макрей будет и дальше считать убийство Федорова заурядным ограблением, которое плохо кончилось.

— Именно этого и хочется русскому консульству.

Шивон задумчиво кивнула:

— Пожалуй, ты прав. Этот… Стахов, он был как-то чересчур настойчив, когда пытался свалить все на уличную преступность. — Она немного помолчала. — Интересно все-таки, с кем именно Федоров успел перепихнуться перед смертью.

— Ты думаешь, это может оказаться существенным?

— Мы не узнаем до тех пор, пока… пока не узнаем. С моей точки зрения, наиболее вероятная кандидатка — Скарлетт Коулвелл.

— Почему? — усомнился Ребус. — Потому что она красива?

— А-а, тебе неприятно думать, что красотка Скарлетт могла быть с другим мужчиной? — поддразнила Шивон.

— А что ты скажешь насчет мисс Томас из Поэтической библиотеки?

Шивон насмешливо фыркнула:

— Ну, она-то никому не соперница.

— Доктор Коулвелл, похоже, считает иначе.

— Это в первую очередь характеризует саму Коулвелл, а вовсе не мисс Томас.

— Гм-м… — Ребус еще немного подумал. — Тогда, быть может, прав был наш стеснительный Колин. Есть еще вариант: наш поэт с горячей кровью снял в Глазго шлюху… — Он перехватил взгляд Шивон и потупился. — Извини, мне следовало сказать «работницу сферы интимных услуг». Или терминология опять изменилась с тех пор, как я в последний раз получил выволочку за сквернословие в присутствии дам?

— Продолжай в том же духе, и можешь не сомневаться: очередная выволочка тебе обеспечена. — Шивон вздохнула, продолжая тем не менее сверлить его притворно сердитым взглядом. — Странно, но я никак не могу представить тебя за чтением «Преступления и наказания». — Она снова вздохнула и добавила уже другим тоном: — Я выяснила, кто такой Гарри Гудир.

— Я знал, что ты это сделаешь. — Ребус отвернулся от нее и теперь созерцал унылую парковочную площадку за боковым окном.

Шивон видела, как хочется ему опустить стекло и закурить, но вонь, пропитавшая насквозь полицейский участок, распространилась и на стоянку служебных автомобилей. Запах поджидал в засаде где-то на уровне асфальта, и стоило только открыть окно…

— В середине восьмидесятых он владел пабом на Роуз-стрит, — продолжила Шивон. — Ты тогда был сержантом. Твоими стараниями Гарри отправился за решетку.

— Он торговал наркотиками прямо у себя в пабе.

— И умер в тюрьме, не так ли? Буквально год или два спустя… Больное сердце или что-то в этом роде. В те времена Тодд Гудир, наверное, еще не вышел из пеленок.

Она ненадолго замолчала, ожидая, что Ребус что-нибудь добавит, потом продолжила:

— Ты знал, что у Тодда есть брат? Его зовут Сол, и он уже несколько раз попадал в поле нашего зрения. То есть не совсем нашего… Сол живет в Далките, это зона ответственности участка Е. Угадай с трех раз, за что его забирали в полицию.

— Наркотики?

— Значит, ты все-таки знал о его существовании?

Ребус покачал головой:

— Нет, просто, зная реальное положение дел, догадаться было не трудно.

— Но ты был не в курсе, что Тодд Гудир служит в полиции?

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но я не веду учет детей и внуков тех, кого двадцать лет тому назад упек за решетку.

— Дело в том, что Сола брали вовсе не за хранение. Его пытались привлечь и за распространение, но суд взял его сторону. Они называют это допустимое сомнение.

— Откуда ты все это узнала? — Ребус бросил на Шивон быстрый взгляд.

— Сегодня я пришла на работу раньше тебя. Мне понадобилось всего несколько минут, чтобы поработать с компьютером и сделать один звонок в отдел уголовного розыска Далкита. И знаешь, что мне там сообщили? По слухам, Сол Гудир работал вовсе не сам по себе. Его крышевал не кто иной, как Большой Гор. Моррис Гордон Кафферти.