Музыка под занавес - Страница 74

— С записями заседаний Комитета по возрождению городов? — озадаченно переспросил инженер. — Боюсь, что человек, который по-настоящему интересуется политикой, вряд ли станет слушать эту лабуду. Вот если бы вы были кое-кем другим, тогда, возможно…

— Кем же я должна быть? — спросила Шивон.

— Мазохисткой, — ответил он, поворачиваясь к микшерному пульту.

— Джилл Морган? — проговорил Ребус в домофон. Он стоял у дверей дома на Грейт-Стюарт-стрит. За его спиной с ревом неслись по «шашечкам» мостовой машины. Утренний час пик еще не закончился, и Ребусу пришлось наклониться и прижать ухо к динамику домофона, чтобы расслышать ответ.

— Кто там?.. — Голос в динамике звучал вяло и сонно.

— Прошу прощения, если я вас разбудил… — Ребус постарался говорить как можно вежливее. — Я из полиции, мне нужно задать вам несколько вопросов о мисс Зиверайт.

— Вы, наверное, шутите?.. — Теперь в сонном голосе звучали нотки раздражения.

— Это вы решите сами, когда услышите последние новости.

Но его слова утонули в грохоте грузовика; Джилл Морган их просто не услышала, и Ребус смиренно попросил его впустить.

— Я не одета…

Ребус повторил свою просьбу еще раз. Раздался сигнал, Ребус толкнул дверь и оказался в подъезде. Поднявшись на второй этаж, он увидел, что дверь открыта, но все же счел нужным постучать.

— Подождите в гостиной! — крикнула в ответ Джилл, вероятно, все еще одевалась в спальне.

Гостиную, представлявшую собой часть широкого, длинного коридора, Ребус увидел сразу. В некоторых домах такое помещение называли «холлом» или «приемной». Если вы не хотели, чтобы посторонние люди вторгались в ваше жилое пространство, вы могли поставить в холле стол и принимать гостей там. Самому Ребусу казалось, что это очень по-эдинбургски — гостеприимно, но не чересчур.

Гостиная в доме Джилл Морган была обставлена дорогой белой мебелью и оклеена белыми обоями, отчего помещение напоминало эскимосское иглу. Только покрытый лаком паркетный пол сохранял свой естественный цвет, и первые несколько секунд Ребус смотрел исключительно себе под ноги, чтобы не заработать снежную слепоту. Затем он огляделся. Помещение было просторным, с двумя большими окнами. Над камином, отделанным белым мрамором, висел настенный телевизор с плоским экраном. На каминной полке — никаких побрякушек или цветов, и нигде ни следа пыли или грязи, из чего Ребус заключил, что Джилл Морган живет здесь одна, а не снимает квартиру пополам с подружкой. Впрочем, на жилое помещение гостиная походила мало: казалось, ее обставили специально, чтобы фотографировать для воскресного иллюстрированного приложения.

— Прошу прощения, сэр, — сказала Морган, входя в комнату. — Мне только что пришло в голову: я вас впустила, а ведь вы могли оказаться кем угодно. Я знаю, что у полицейских должны быть удостоверения; можно взглянуть на ваше?

Ребус предъявил свое удостоверение и, пока она его изучала, внимательно рассматривал подругу Нэнси Зиверайт. Худая, ростом не больше пяти футов, с остреньким личиком, чуть раскосыми, миндалевидными глазами и волосами, собранными на затылке в жиденький конский хвост, она напоминала сказочного эльфа. Руки у нее были тонкими как спички. Тиббет и Хейс говорили, что Джилл Морган работает моделью, но сейчас Ребусу не очень-то в это верилось. Разве модели не должны быть высокими?..

Убедившись, что Ребус тот, за кого себя выдает, Джилл Морган упала в белое кожаное кресло, подобрала под себя ноги.

— Чем могу быть полезна, инспектор? — спросила она, складывая руки на коленях и напуская на себя томный вид.

— Мои коллеги сказали, что вы работаете моделью… — Ребус сделал вид, будто восхищается обстановкой гостиной. — Вероятно, вы неплохо зарабатываете?

— Вообще-то я планирую сделать карьеру в кино.

— Правда? — Ребус изобразил живейший интерес.

В ответ на его предыдущую реплику большинство людей спросили бы, какое ему, собственно, дело до их заработка, но Джилл Морган не принадлежала к большинству. В мире, в котором она обреталась, говорить о себе было только естественно.

— Я окончила курсы актерского мастерства.

— И в каком фильме я смогу вас увидеть? — поинтересовался Ребус.

— Пока ни в каком, — самодовольно заявила Джилл. — Но кое-какая экранная работа мне светит.

— Экранная работа?.. Потрясающе! — Ребус опустился в кресло напротив.

— Небольшая роль в телевизионной драме, — пояснила Джилл Морган, рассчитывая, что детектив примет ее слова за проявление скромности.

— И все равно это просто здорово! — подыграл Ребус. — Кроме того, теперь я, кажется, знаю ответ на вопрос, который не давал мне покоя в последние несколько дней.

— Какой же? — удивилась Морган.

— Когда с вами разговаривали мои коллеги, у них сложилось впечатление, что вы пытаетесь вешать им лапшу на уши. Теперь, когда я узнал, что вы актриса, мне стало ясно, с чего вы взяли, будто это сойдет вам с рук. — Ребус наклонился вперед, словно приглашая девушку к доверительному разговору. — Но есть одно важное обстоятельство, мисс Морган: мы теперь расследуем двойное убийство, а это значит, что мы не можем позволить себе отклоняться в сторону. Поэтому вам лучше сказать всю правду, пока вы не влипли в настоящие неприятности.

Губы Джилл Морган побелели и стали почти одного цвета с бледным лицом, ресницы затрепетали, и на мгновение Ребусу показалось, что девица вот-вот потеряет сознание.

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите… — пролепетала она.